Книга стихов «Тень незабудки»
Нина Гейдэ – наследница последних идеалистов пролетевшего века. Щедро одарённая в области стиха и скрытно упрямая в таинстве души, она остаётся верна судьбе своего поколения. И судьбе России.
Лев Аннинский, литературный критик, член Союза российских писателей
Пастернаковская завораживающая невнятица ранних стихов сменяется у Нины Гейдэ прицельно точными, акмеистически выверенными образами. Беды и драмы эмиграции закалили и выковали из хрупкой московской девочки стойкую европейскую леди с горячим сердцем и впечатлительной романтической душой… Сквозь цветные ткани смысла в этих стихах мерцает оголенный хаос бытия, грозящий поглотить современного растерявшегося человека.
Лола Звонарева, секретарь Союза писателей Москвы, доктор исторических наук
ЭСКИЗ
Как всё продумано и мудро:
какое ласковое утро.
Февраль – как раковина: свет
из розового перламутра,
но снег не серебрист, а сед.
В пространстве замкнутом, дворовом,
где день по бликам доворован
гуашью тьмы, как страж одна
степенно шествует ворона,
и зреет белая луна.
* * *
Рассветными первыми стаями птиц
оброненный клоун валяется ниц
в листве прошлогодней – кафтан с позолотой,
сходящей под ливнем с груди.
Какого ты детства избранник залетный?
Шарманку бессмертья крути.
* * *
Вербная графика в небе высоком.
Пасха близка. В нашем дворике старом –
рук и передников белые стаи.
Как ты давно меня не удостаивал
взглядом своих распахнувшихся окон!
Первое детство – у неба в долгу.
Детство второе – листвою зеленой
Машет и что-то кричит на бегу.
Третье – за все расплатилось с землею
Выметен липами неба ковер –
нету ни облачка. В дворике старом
новые мамы хлопочут у ставен.
Здесь мы с тобой навсегда их оставим
слушать несбывшийся наш разговор.
Дом этот выискала,
не сразу узнанный.
Чужими вывесками
теперь взнузданный.
В подъезде, как в ущелье – гул
лестницы.
То воды Леты на бегу
плещутся.
Взлетела крыша, дрогнул пол
в то утро раннее,
когда ушел гусарский полк
на поле бранное.
И дом рванулся за полком
с холма, как с пастбища.
И почернел уже балкон,
все так же падающий.
* * *
В Новогоднюю ночь раздают долги.
Бедный – властвуй! Богатый – бедствуй!
Бьют часы, и расходятся потолки
прямо к звездам в живую бездну.
В Новогоднюю ночь покидают кров
поклониться снегам и душам.
И другой язык, и другая кровь,
и священны права идущих.
В Новогоднюю ночь раздавать долги
пусть покинет корабль пристань.
В Новогоднюю ночь я прошу: долги
до рассвета – до вечных истин.
* * *
Голос бьется в границах комнаты,
за которыми – одичание.
До отчаяния мне знакомо там
и потерянно – до отчаяния.
Расставание лепим. Полночи свет
беленой прорастает из окон.
Спеленало меня одиночество
как бескрылую куколку в кокон.
Вот и все – затонула душа, только звон
колокольный под черной водою.
Ты последнюю ночь мне остаться позволь
не с тобой – со своею бедою.
* * *
Затухает день январский.
И свеча в руке тиха.
Замер век. Ваш профиль царский –
контур древнего стиха.
Я молчу. Я улыбаюсь.
Обжигает пальцы воск.
Вечер – в акварелях пауз
наугад и наавось.
Помолчите – мне так с Вами
хорошо. Мне всё равно,
что дары перетаскали
Вы другим давным!давно.
Ждать не будете – так с Вами
хорошо – не догоню.
Но всю жизнь протосковали
Вы по моему огню.
А теперь в залог седины –
ни за что не отвечать.
Но сегодня мы едины
в наш – один из века – час.
Я – созревший одуванчик
на подкошенном стебле.
Стол, комод, трюмо, диванчик
и Кандинский на стене.
Дом без весел словно лодка,
на которой плыть нельзя.
Почему то мне неловко
посмотреть тебе в глаза.
И бывает ли яснее
невозможность вечных чувств?
Ну смелее – дунь сильнее:
я по свету разлечусь.
* * *
На земле опять ловлю
взгляд, что в поднебесье поднял.
В этом мире я люблю
утопать в перине полдня,
Страсти броситься на зов
и потупить робко очи,
несводимых полюсов
совмещая многоточья.
Я люблю сказать с утра
«я люблю» – без всех загадов.
Всем рассветам я сестра.
Я подруга всем закатам.
Шить из бархата ночей
платья бальные люблю я.
Если этот мир ничей –
как хочу его слеплю я.
* * *
Жребий мой тяжкий
шлет на галеры:
сердце монашки –
в теле гетеры.
В счастье – разруха.
Мир мой так соткан:
Мудрость старухи –
в блажи красотки.
Жизнь в свой ошейник
прячет, стегает.
Мрачный отшельник –
в страсти цыганки.
Вечная мука.
Омут глубокий.
Тайная смута
В лике ребенка.
* * *
Картошка на плите горит.
Молчанья ветхая заплата.
Когда хотелось говорить –
еще хотелось не заплакать.
Что хочешь нынче попроси –
ведь счет заранее оплачен.
Когда хотелось не простить –
еще хотелось не заплакать.
Зачем ты, дурья голова,
не поднялась с душой на плаху?
Не жизнь закончилась – глава,
но так хотелось не заплакать.
* * *
Мы увидимся. Мы обязательно
в полдень в полупустой троллейбус
забредем. Дождевая ссадина
на стекле. Был счастливым если б
тот билет! Молча рядом сядем мы,
звякнув мелочью в кошельке.
Как слеза – дождевая ссадина
у тебя на щеке.
А потом в полусне объятия
слов привычных не отыщу.
Ты проводишь меня и я тебя –
отпущу.